Посреди бушующего мира стояла крепость.

Многие проходили мимо и не знали о ней. Не знали, что она существует, не знали о многих других, подобных ей.

Люди проходили мимо, погруженные в будничную суету. Когда шел снег, они тепло одевались и спешили, потирая замерзшие носы. Когда начинало проглядывать солнце сквозь пелену уставшего от морозного напряжения воздуха, они робко радовались, смущенные своей детской наивностью. Никто не хотел казаться ребенком, поэтому встречали весну они в строгом напряжении сдержанности.

Что же делали люди в крепости? Чем они жили в то время? Смиренно смотрели на улицу сквозь серебряные решетки и мечтали остервенело тереть от холода нос? Было ли им холодно? Смеялись они или грустили? Какими были их мечты в минуту обновления мира? Никто этого не знал. Лишь сами они, проживая узким кругом изгнанников суеты, каждую минуту, каждый прожитый день и час открывали тайны собственных жизней друг другу, ужасая самих себя.

В то самое время, когда солнце оживало на сонном небосклоне, истоптанный снег растворялся в грустных мартовских дождях, где-то посреди бушующего мироздания в растерянности стояла Девочка. Небрежно закинутый через плечо старый мамин платок путался в недавно остриженных волосах. В замешательстве перед неизбежностью существования она разглядывала мимо проходящих людей в надежде отыскать суть, причину, смысл. В ожидании чудом открывшейся, простой до исступления истины Девочка искала помощи. Среди миллионов она была одинока. Среди миллионов она была непонята и отвергнута.

Девочка шла вдоль узких улиц, старых домов, хранящих в себе историю побед и поражений, прожитых и прерванных судеб больших и маленьких людей.

Когда Девочка смотрела на светящиеся окна, ее душа утопала в нежности и страхе. Она знала, что, находись сейчас по ту сторону стекла, на мягком диване и в ироничной полудреме, она все равно не найдет покоя.

Но там, на улице, в промокших сапогах, с остывшим кофе, кутаясь от промозглого ветра в старый платок, все же можно куда-то идти, искать и, возможно, найти.

Что искала она? Покоя? Исповеди? Блаженства? Ей казалось, что даже если это ее последние шаги в преходящем мире, с холодеющих губ не сорвется ответ.

Но желание идти становилось все более непреодолимым. Это напоминало истинное безумие. Однообразие фонарей, дорог, плащей и курток, зонтов и чемоданов, впитавшее обреченность своих хозяев, не оставляли ей выбора, кроме одного: бежать. Бежать в никуда, не оглядываясь.

Смутное чувство скорого окончания очередной (заключительной ли?) главы не покидало смятенный разум ни на минуту. Ее душа, как истеричный пульс, лишь увеличивала амплитуду и скорость: от надежды к беспросветности. И в невозможном гуле внутренней борьбы она побежала из последних сил. В никуда. Туда, где, стоя на выступе скалы перед открывающимся океаном, чей шум заглушает крик одиночества, остановиться. И, будь на то воля Судьбы, начать новую жизнь. И вернуться. Без разочарований и обманутых надежд, упущенного времени и всепоглощающей вины.

Но воля Судьбы была иной.

Девочка оказалась в крепости с серебряными решетками на окнах. Там, обессиленная, она не видела ничего пока напряженный гул неразберихи и отчаяния не исчез. Тогда она открыла глаза. И сделала первый робкий осознанный вдох. Долгое время прожив как оголенный провод, она вдруг осталась без электричества.

Люди сновали туда-сюда словно тени, их голоса звучали тихим эхом откуда-то рядом. Но скоро она стала различать лица, слышать звонкий смех заблудших изгнанников, и страх покинул девочку.

Она терялась в догадках: как возможно, мучившись столько времени, вдруг почувствовать покой?

Но страх не дремал. Он заставил ее ощутить вдруг возникшую пустоту. Огромный пустеющий в глубине сосуд со сжимающимися от напряженного вакуума толстыми стенками. Да, Страх хорошо позаботился об охране пустоты, щедро питавшей его.

Но Страх всегда слишком самонадеян. Девочка больше не была наедине с ним. И время повернулось вспять.

Песчинки в часах отмерянной ей жизни, превратившиеся в плотный соленый комок, остановивший время, мерно начали опускаться сквозь узкую стеклянную шейку. С каждой из них одиночество строптиво отступало, и душа Девочки стала робко смягчаться.

Девочка с удивлением открывала для себя особенный мир, облеченный в камень и серебряные решетки, остающийся неизменным, но динамичным. Ее душе и уму не хватало места в теперь уже переполняющемся сосуде в глубине – там, где душа соединена с телом, где мысль сливается с чувством.

И все, что проживала Девочка, она писала тетради. Их было три:

Одна – для Настоящего.

Другая – для Прошлого.

Третья – для служения Слову и Мысли в бесконечности.

Тетрадь Настоящего не вызывала привязанности Девочки. Тетрадь же Прошлого была частью прожитой жизни, и где бы она ни находилась, всегда Девочка ее ощущала внутри себя странным голосом тихо шепчущейся со Страхом. У Страха появился новый источник. Пустота ныне наполняющегося Сосуда иссякала. И прошлое, оживающее на страницах Тетради Прошлого, стало его верным спутником.

Тетрадь Служения Слову и Мысли была особой. В ней Душа Девочки могла без стеснения предстать в своей наготе, со всеми изъянами. Но немногие могли читать ее, еще меньшим открывалась сокрытая в сплетении слов простая истина.

То была тайна тетрадей Крепости с серебряными решетками.

Но Крепость владела куда большей тайной – Тайной Времени. Жители крепости будто части единого механизма работы искусного изобретателя точно знали, когда и где им нужно быть. Даже в дни полного молчания они двигались в необходимом направлении согласно и слаженно. Регулярно по Крепости разносился веселый звон золотого колокольчика, что означало мгновенное единство жителей. Они торопились собраться вместе, и это было уже не исподволь. Они будто безусловно летели на звонкий колокольчик. А поскольку жители Крепости были равны между собой, каждый день волшебный колокольчик обретал нового владельца, и считалось это большой честью, и нельзя было владельцу не оправдать ее.

Девочка, еще только начавшая постигать азы мудрости, царившей в Крепости, очень многому не предавала значения. Для нее это казалось новой интересной игрой, в которую обидно было не играть.

И так однажды, беспечно полетев на волшебный голос колокольчика, она оставила свою Тетрадь Прошлого. Была ли то беспечность, внезапно ставшая ей ближе в безопасности крепостных стен? Пожалуй, это было так. Ведь Прошлое, где бы оно ни было оставлено или забыто, всегда идет рядом тихой тенью.

Ни одну из Тетрадей нельзя недооценивать. Настоящее становится Прошлым каждую секунду, и только Тетрадь может на мгновение сделать его вновь Настоящим.

Столь важный урок Времени, Ушедшего Времени, Времени безвозвратно потраченном, дали усвоить Девочке, забывшей о его важности.

И как напоминание о Времени, потраченном на Пустоту, в руку ей вложили маленькую баночку. Та была пуста и закрыта. Когда-то в ней был сладкий целебный нектар, дух полей и цветов. Но в руке Девочки маленький сосуд оставался пустым.

Но пройдет немного времени, и он окажется в умелых руках и превратится в обрамление озаряющий сосуд свечи. Он наполнится теплым светом ее, привлечет к тому свету души изгнанников, даря им покой и тепло.

Но пройдет немного времени, и Девочка научится ценить и хранить Настоящее, с уважением и покорностью принимать Прошлое.

Тетради наполнятся сонмом мыслей, ложащихся ровными строчками.

И через много-много лет, откинув со лба седой локон, неуверенная рука откроет тетрадь Служения Слову и Мысли. И вновь читать Ее будет испуганная Девочка, исполненная надежды.